Ушедшее — живущее - Борис Степанович Рябинин

Субботник прошел хорошо. Оргсекретарь обеспечил чудесную погоду. Ни одна шуба, ни одно пальто не были испорчены, руки не поранены и не запачканы настолько, чтобы ими потом нельзя было взять самое чистое перо.

В скобках скажем, что мужчинам следует давать «рукоделие», более соответственное их мускулатуре. «Долбать, так уж долбать».

Почин сделан.

P. S. Н. К. Мерцальский тоже был с женой, но она по линии аппарата, как и Шурочка[11], а у бухгалтера действительно болели кончики пальцев. Что верно, то верно. А вот почему не был профессор Леонид Дъаршиакович, пока не известно. А почему фотограф не работал, а только снимал — это не наше дело. На то Шаумян[12] есть».

Как уже говорилось, находились, к сожалению, отдельные литераторы, которые норовили под тем или иным предлогом увильнуть от общественных обязанностей. Подобным индивидам посвящались «КАВЕРЗНЫЕ ДИАЛОГИ» (автор остался неизвестен, подозреваю, что тоже не обошлось без Пермяка), обнародованные в стенной газете писательской организации.

— Почему вы не принимаете никакого участия в общественной жизни нашей писательской организации?

— Некогда. Я дни и ночи работаю над созданием высокохудожественных и политически актуальных произведений оборонного значения на уральском материале.

— Интересно. Дайте почитать.

— Пока не могу. Произведения уже задуманы, но еще не написаны.

— Почему?

— Некогда. Общественная жизнь нашей писательской организации отнимает у меня дни и ночи.

— Чем это вы так заняты?

— Как?! Распределитель, столовая, картофель, зелень, дрова, табак, ходики, бумага, босоножки.

— Значит, вы занимаетесь выдачей пропусков, карточек, продуктов и товаров для членов Союза?

— Не выдачей, а получением. И не только для членов Союза, но и для иждивенцев — у меня ведь семья из трех человек!.. А вы говорите — художественное произведение… Целые дни и ночи приходится торчать в Союзе.

— Тогда уж заодно помогите нам организовать доставку и распределение овощей…

— Не могу.

— Почему?

— Некогда. Я дни и ночи работаю и т. д.

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

— Скажите, какой магической силой обладает этот высокий молодой человек? Я заметил, что стоит ему появиться в ССП, как все принципиальные противники демонстративно начинают закуривать или просить на закурочку.

— О, этот молодой человек возглавляет нашу бытовую комиссию.

Необходимо сказать об одном из самых ревностных сторонников и блюстителей высокой престижности Союза писателей, выражавшем это подчас в самой неожиданной форме, — о Пермяке. Остроумие Пермяка скрашивало нам жизнь. Сам Евгений Андреевич, друживший с Бажовым, называл себя не иначе как «бывший драматург Пермяк». Почему — не знаю, для красного словца, не иначе; ведь дела его на театре шли совсем неплохо, он свел дружбу со Свердловским ТЮЗом, там (станки к тому времени уже были вывезены в другое место) шли его пьесы. У себя в «Большом Урале»[13] он (помимо того, что и писать успевал) шил и тачал сапоги, другую обувь, вид которой неизменно приводил всех в изумление. Выдумщик, каких не видел свет, он каждую неделю появлялся в новых «произведениях» своего «искусства», изобретая на потребу себе самые немыслимые, невероятные фасоны. Для этой цели у него шли старые портфели, бумажники, всякое барахло. Пермяку и Мерцальскому, да еще Типоту, принадлежали и все веселые репризы по адресу писательского жития-бытия.

Я тогда сидел на секретарском стуле (Пермяк пробыл секретарем недолго) и мог наблюдать это каждодневно.

А как нужно было все это тогда — затейничество, веселая добрая шутка, способная на лице даже самого строгого человека вызвать улыбку, на время развеять печаль…

Говорят, в каждой шутке есть отражение правды, истины зерно. Конечно, шутки подсказывала жизнь — хотя была она сурова и в большом, и в малом.

Постановление, о котором упоминалось в «репортаже», было единогласно принято на общем собрании писателей. Написанное рукой Шагинян, оно провозглашало:

«В минуту грозной опасности для нашей Родины, мы, советские писатели, должны быть в первых рядах ее сынов. Мы ей служим своим пером, но сейчас каждый человек, кроме прямой своей профессии, должен помочь Родине и физической силой, рабочими руками. Нужно срочно провести разгрузку и сортировку овощей, ремонтировать дороги и пути. Доставить из лесу в город топливо. Во всех этих работах мы, писатели, находящиеся в Свердловске, все без исключения, по силам и возможностям своего здоровья и возраста, обязуемся принять немедленное участие. Не должно и не будет среди нас уклоняющихся. Тот, кто не выйдет на призыв Отечества о помощи, кто спрячется за спины своих соседей, — сам вычеркнет себя из наших рядов».

Вероятно, представит интерес повестка-извещение, одна из тех, какие получали в те дни писатели, члены и нечлены Союза.

«Дорогой товарищ . . .

Сейчас, в грозные дни войны, каждый из нас отдает все силы, все способности делу разгрома врага, на всемерную помощь фронту. В любую минуту мы, писатели, готовы отложить перо и идти на тот участок работы, который, в данных условиях, является важнейшим.

В развитие постановления горисполкома от 22 декабря 1941 г. и Сталинского райсовета от 23.XII.41 назначается на воскресенье 11 января 1942 г. писательский воскресник по разгрузке вагонов.

Вам надлежит явиться в одежде, пригодной для работы на открытом воздухе, к 8 часам утра 11 января в помещение Свердловской писательской организации (Дом печати, комн. № 42) с дневным запасом продовольствия.

В случае невозможности явки по уважительной причине (болезнь) Вам предоставляется право заменить себя членом семьи.

Предупреждаем Вас, что уклонение от работы будет рассматриваться как отказ от выполнения соответствующего законоположения о всеобщей трудовой повинности.

Мы выражаем твердую уверенность, что Вы будете аккуратным и явитесь без опозданий.

Бригадир Вашей бригады тов. Финк, пом. тов. Анчаров.

Член президиума ССП — Анна КАРАВАЕВА

(подписал П. Бажов)

Пред. горпрофкома писателей — В. ФИНК».

Заметим, однако, что писателей в общем-то не слишком перегружали нарядами на разные тяжелые физические работы. Трудмобилизация не коснулась и писательских жен: считалось, что многие из них — машинистки, стенографистки, секретари — помогают мужьям в их нелегком и очень обособленном литературном ремесле[14].

В преддверии нового зимнего сезона стенгазета «Перо — штык» поместила шуточные стихи Ефима Ружанского:

ТАК МЫ ГОТОВИМСЯ К ЗИМЕ

В последних числах сентября

(Презренной прозой говоря)

В Союзе нашем оживленье

(У всех большое вдохновенье):

Все пишут, пишут… заявленья.

О полученье пропусков;

Трактат к вопросу отопленья;

Статьи о щетках